Кастаньеты и король

Уральский Филармонический оркестр сыграл концерт в Московской филармонии.

Московский вечер – часть большого гастрольного тура, который включает еще Петербург, Ульяновск, Киров, Нижний Новгород и Пермь. За пультом – художественный руководитель и главный дирижер Дмитрий Лисс.

Для Концертного зала имени Чайковского выбрали программу, в которой сочетаются масштабность и камерность, причем не по очереди, а в едином русле, хотя сыгранные опусы ни в чем не похожи. Второй концерт Прокофьева для скрипки с оркестром и «Реквием» Керубини – что может быть контрастней? Тем не менее, общее было выявлено, а не только частное.

Играли не в хронологическом порядке, сперва – Прокофьева. То есть сначала о жизни, потом – о смерти. Солировал Никита Борисоглебский.

Концерт Прокофьева написан по заказу скрипача (Робера Соэтана), и автор не поскупился на изыски и технические трудности, позволяющие исполнителю показать себя.

В то же время, что и концерт, Прокофьев писал балет «Ромео и Джульетта», и сходные контуры (как и мотивы, интервалы и тембры) балетной музыки явственно просвечивают сквозь три части концертного опуса: Allegro moderato, Andante assai и Allegro ben marcato. Есть даже прообраз грядущей сцены с часами в «Золушке». А кое-кто услышал «Дуэнью».

Партия скрипки здесь очень большая, и скрипка, как правило, коновод, и в лирике, и в неназойливом, легком гротеске, коего в Концерте полно. Ритмы у Прокофьева куролесят, гармонии словно политы острым соусом, рондо финала не обходится без кастаньет.

Лисс и оркестр всем этим, кажется, наслаждаются. Четкость и внятность исполнения, смакующего все прокофьевские находки, одновременно выявляет музыку как порхающую игру на грани танца. Скрипач в этом верный союзник оркестра.

В первой части скрипка вообще начинает музыку, это романтическое, чуть мрачное соло, как будто лирический герой хмурится, и только потом включается оркестр, скачущий – как бы во главе с кларнетом – вприпрыжку. Скрипка балуется короткими штрихами. Два барабана поддакивают. Нельзя не вспомнить балет по Шекспиру, его сцены с Меркуцио, а в медленных моментах – сцену у балкона.

Вторая часть медленная, скрипка тут кантиленная. На фоне пиццикато альтов и виолончелей, вновь волшебного кларнета и коротких нежностей флейты, она умиротворяет, как сахар в крепком чае. Хотя есть и диссонанс благости – гулкие и глухие удары барабана. Тема скрипки в какой-то момент уходит в оркестр, и уже скрипач подпевает инструментам, а не они – ему. Надо сказать, что взаимодействие солиста с дирижером и музыкантами, как и баланс оркестровых групп, были близки к отличным.

Постепенно – через лирический «антракт» второй части – концерт приходит почти к эксцентрике и буйству. Карнавальность музыки очевидна, она вертится волчком. Но дирижер ведет оркестр железной дланью. Скрипка не берет паузу ни на минуту. Треугольник таинственно подзвякивает. Все словно одержимы, но при этом не теряют головы.

В конце концов музыка обрывается, словно задохнувшись от собственной скорости. Мы слышим истинно прокофьевскую смесь рассудочности и свободы. Все эти перемены оркестр с Лиссом и Борисоглебским подают как большую профессиональную радость.

На бис Борисоглебский сыграл «Лесного царя» Шуберта в переложении для скрипки (автор – скрипач и композитор Генрих Вильгельм Эрнст). Шуберт-Эрнст прозвучал как еще одни «дьявольские трели», то есть так, как и был написан. Маэстро играет сложный каприс для восхищения публики. Кстати, скрипка для этого подходящая: она работы австрийского мастера Мартина Швальба, изготовленная в 2020 году по модели скрипки Гварнери «Уле Булль» 1744 года.

Настала очередь «Реквиема» ля минор.

Эта вещь Керубини в семи частях – произведение особенное. «Реквием» был создан в 1817 году по заказу королевского дома в память о Людовике Шестнадцатом, казненном во время французской революции. И впервые исполнен в Соборе Сен-Дени, где останки короля, после реставрации монархии Бурбонов, торжественно перезахоронили.

Композитор написал опус, которым восхищались великие: Бетховен (он просил, чтобы реквием играли на его похоронах), Шуман, Мендельсон и Брамс. Верди вспоминал, что, сочиняя свой Реквием, он думал о Керубини. К концу 19-го века о парижском итальянце (между прочим, основателе Консерватории) основательно забыли, о заупокойной мессе – тоже. В наши дни «Реквием» стали исполнять.

Керубини пленил новое время сочетанием старинного контрапункта и оперных приемов, слитых в органичное целое. Это хорошо видно в хорах, ибо солистов в опусе нет. Итальянская напевность монодии и суровость канонов григорианского хорала, романтическая скорбь в тематизме и плотные атаки оркестровых унисонов, трубные фанфары как символ королевской власти и как привлечение внимания к суду неба, гонг как запуск Dies irae и тихие скандирования низких струнных (в первых двух частях нет скрипок). Трансцедентность «из космоса» и авторские концертные эффекты вместе.

Эту своеобразную цельность оркестр и Дмитрий Лисс собрали со всем тщанием и передали без швов. Музыка у Лисса как бы говорит сама за себя: не было излишнего форсирования и взвинчивания чувств. А ведь какой соблазн! С гонгом-то и фанфарами. Многие коллеги Лисса ему бы поддались.

В исполнении участвовал Симфонический хор Свердловской филармонии, который с обильной полифонией справлялся без проблем. Вот только с дикцией латыни были проблемы.

Берлиоз говорил о «таинственных глубинах христианской медитации» этого «Реквиема», а о финале – что он «превосходит все написанное». Уральский оркестр и его дирижер тоже так думают.

Финальное упокоение звучности в Agnus Dei особенно пленило: герой музыки – и память о нем – с достоинством уходят в вечность. (Кстати, прием тихого таяния использован и в Концерте Прокофьева).

…В 2020 году коллектив особенно запомнился – в столице – блестящим исполнением «Турангалилы» Мессиана, не самого простого произведения, которое дирижер и оркестр представили как апофеоз грандиозной изощренности. Тогда музыкальные обозреватели, и публика были в восторге.

За Мессиана уральцы получили приз Ассоциации музыкальных критиков России, а меломаны стали ждать новых гастролей оркестра.

Теперь Прокофьев и Керубини. Тоже нельзя не запомнить.

Будем ждать следующих гастролей.

Майя Крылова