Музыка машин и революции

Description

«Сейчас не те времена, когда музыка писалась для крошечного кружка эстетов, — писал Сергей Прокофьев в 1937 году. — Сейчас огромные толпы народа стали лицом к лицу с серьёзной музыкой и вопросительно ждут... Массы хотят большой музыки, больших событий...»

По приезду в СССР Прокофьев был воодушевлён пафосом строительства нового государства и создал грандиозную кантату, которая, по его мысли, должна исполняться во время массовых мероприятий. В ней можно услышать слова из легендарного «Коммунистического Манифеста» Маркса и Энгельса, реплики Ленина и речи Сталина. Однако эти тексты положены на столь оригинальную музыку, что власти не смогли понять — воспевание ли это коммунистических идей или откровенная антисоветчина — и запретили исполнение.

Многолетний запрет коснулся и Концерта для фортепиано с оркестром, созданного в 1946 году Галиной Уствольской. В то время она училась у Шостаковича в Ленинградской консерватории, но уже тогда демонстрировала независимость мышления и почерка. Аскетичная, жёсткая звуковая материя, истовость высказывания, гипнотизирующая повторяемость элементов — в эпоху борьбы с формализмом подобная музыка не имела шансов быть исполненной.

Звуковым символов советского авангарда 1920-х годах стала оркестровая пьеса «Завод» Александра Мосолова. Эта музыка противопоставляла мещанскому миру прошлого романтику строек и фабрик, «свежий воздух из мира будущего». Передавая впечатление от огромного работающего механизма, Мосолов проявил редкую изобретательность в оркестровой технике нагнетания — именно в этом, вероятно, кроется секрет безотказного воздействия «Завода» на слушателей. Неслучайно в Париже 1920-х годов двухтысячная аудитория рабочих потребовала немедленно повторить это сочинение.

Зарегистрироваться на предконцертную настройку