В Екатеринбурге провели фестиваль в честь композитора, про которого вряд ли скажешь, что его имя у всех на слуху. Конечно, профессионалам музыка Николая Мясковского (1881–1950) хорошо знакома, Евгений Светланов записал все 27 симфоний, иногда звучат его камерные сочинения. Но в целом на родине он скорее забыт в отличие от Запада, где активно исполнялся и при жизни, и после ухода, где о советском композиторе выходят книги и исследования. В апреле Мясковскому исполняется 140 лет, и для инициаторов фестиваля это как минимум формальный повод вспомнить о нем.

Почему именно в Екатеринбурге? Наверное, потому, что в Свердловской филармонии есть давняя, еще с 90-х годов, традиция проведения авторских фестивалей. Здесь всегда давали возможность звучать настоящей музыке, замалчиваемой или задвигаемой обстоятельствами и конъюнктурой. Или, как в случае с Мясковским, — с целью восстановить историческую справедливость, ведь перед нами выдающийся композитор-симфонист, оставивший большое наследие практически во всех жанрах музыки.

Его личность парадоксальна. В молодости офицер царской армии, прошедший окопы Первой мировой, затем — плодовитый композитор, лауреат пяти Сталинских премий (впоследствии назывались Государственными). Образцовый советский функционер, занимавший немало руководящих постов, при этом оставшийся беспартийным. Одинокий по жизни, не имевший семьи, он стал выдающимся педагогом, воспитавшим более 80 композиторов — и каких! Хачатурян, Шебалин, Мосолов, Борис Чайковский, Будашкин, Пейко, Эшпай, Юровский... Человек необыкновенной скромности, благородства и безупречной репутации, помогавший всем и всегда, его называли художественной совестью нашей музыки. Ход жизни Мясковского может показаться ровным и поступательным, если не знать о трагических, переломных моментах: о страшной гибели его отца в 1918 году и печально знаменитом партийном постановлении 1948 года, в котором он вместе с лучшими композиторами страны был обвинен в формализме и антинародности. Последовали репрессивные меры, и вскоре Мясковский постепенно угас, так и не оправившись от потрясения.

Екатеринбургский форум «Мясковский. Диалоги» состоял всего из трех концертов, но каждый из них предлагал особый взгляд на творчество и судьбу русского композитора, и все музыкальные жанры, в которых он работал, оказались так или иначе представлены. В исполнении филармонического Струнного квартета в составе Александра Зинченко (1-я скрипка), Юлии Максимовой (2-я скрипка), Владимира Зинченко (альт) и Алексея Кудинова (виолончель) прозвучал последний квартет — мудрый и проникновенный Тринадцатый, почти завещание. Ансамбль, которому исполнилось 10 лет, отныне будет носить то же имя, что и знаменитый свердловский квартет Мясковского, широко известный в советские времена.

Главной интригой и загадкой всей фестивальной программы стала кантата-ноктюрн «Кремль ночью». Сочинение 1947 года на премьере после шумного успеха бисировалось, а потом оказалось запрещено. Следующее исполнение состоялось только в 2004 году, и сделал это Геннадий Рождественский, сын дирижера Николая Аносова, впервые исполнявшего кантату. «Кремль ночью» в трактовке филармонического Симфохора (руководитель — Андрей Петренко), солистов и Молодежного оркестра (УМСО) под управлением Александра Рудина предстал как музыка необычайной красоты, ирреальной и таинственной. Текст (стихи поэта-символиста Васильева), к слову, не всегда внятно слышимый, был напечатан в программках и дал четкое объяснение, почему кантата не угодила партийным чиновникам. Вместо истово работающего ночами отца народов там фигурируют совсем иные образы: «девятнадцать грозных башен», «Боровицкие ворота, раздвигающие ночь», «история-старуха со связкою ключей», и партитура, конечно, чутко следует за фантасмагорической картиной. Первый концерт завершала 17-я симфония, сочинение 1937 года, современниками, в частности Генрихом Нейгаузом, названная совершенной. Слава незаурядного композитора-симфониста к тому времени у Мясковского была уже очень велика, исполняли его не только в Стране Советов, а по обе стороны океана.

Вечер второй благодаря идее музыкальной журналистки и ведущей Ольги Русановой дал возможность узнать, какой прекрасной бывает мужская дружба, человеческая и профессиональная, пронесенная сквозь года, города и страны. Мясковский и Прокофьев, 10 лет разницы, абсолютно несхожая судьба, и почти 50 лет переписки. Два актера, Борис Зырянов и Николай Ротов, на сцене читали фрагменты писем, воплотившись в образы друзей-композиторов. А между вполне литературным по стилю эпистолярием звучала музыка. «Причуды», Третью сонату Мясковского и Этюды Прокофьева со звуковым перфекционизмом играл Юрий Фаворин. Вокальные циклы друзей-композиторов (на стихи Бальмонта, Ахматовой и Блока) пела Мария Остроухова, певица интеллектуальная, с мощным внутренним наполнением. Пианист Константин Тюлькин составил с ней прекрасный дуэт.

В заключительном концерте предстали, пожалуй, наиболее известные сочинения Мясковского. Виолончельный концерт — музыку особого благородства и поэтичности — с таким же настроем играл Александр Рамм, конечно, чувствуя за спиной многочисленные ее трактовки, начиная со Святослава Кнушевицкого. Наконец, грандиозная трагическая Шестая симфония. Партитура, законченная в 1923 году, — своего рода оценка всем событиям предшествующих лет, и откровенная исповедь художника в ней потрясает. Кажется, это едва ли не единственный раз, когда Мясковский дает волю своим чувствам. В дальнейшем он нередко предстает в своей музыке человеком в мундире, застегнутым на все пуговицы, жесткие советские реалии приучили его прятать сильные эмоции глубоко внутри, уходить в философскую лирику, объективизацию мировосприятия. А тут он, подобно Булгакову, с ужасом смотрит на происходящее глазами русского интеллигента, остро сочувствует бесчисленным жертвам изломанного, вздыбленного мира и революционного раздрая. 15 лет назад Уральский филармонический оркестр под управлением Дмитрия Лисса именно это сочинение записал для Warner Classics, диск получил отличную оценку, а затем представлял его на II Фестивале симфонических оркестров мира в Москве. Спустя годы исполнение Шестой не потеряло своей глубины и масштабности. Рассказывают, что публика на премьере в 1924 году плакала, и в этот раз в зале Свердловской филармонии тоже не было пустых лиц. Стало понятно, что по крайней мере этот шедевр музыки XX века, вышедший из-под пера Николая Мясковского, достоин иметь активную концертную жизнь.

Лариса Барыкина